Нам недоступно открывать
тайн бытия и мироздания.
Но суть – стремление - познать,
заложено у нас в сознании.
Пути же неисповедимы.
Молитва только лишь поможет.
Стремленье душ необходимо -
Все остальное – Промысл Божий…
-----
Войдя в распахнувшиеся двери вагона метро, Вячеслав
постарался сосредоточиться на предстоящем. Но это оказалось тщетным так, как пройдя
через салон, он прислонился спиной к углу и стал невольно осматривать своих немногочисленных
спутников раннего часа субботнего метрополитена:
- Нескольких
бабушек с неизменными авоськами, следующих видимо для пересадки в электричку и посещения дачи.
- Парочку влюбленных, прилепившихся друг другу неведомой
силой притяжения, неспособных оторваться от затягивающего и беззастенчивого
поцелуя.
- Двух загулявших полуночников, вяленько беседующих на
сиденье, похоже возвращавшихся домой из параллельного мира Москвы, отоспаться и
с новыми силами окунуться еще раз в одно из множества клубных
музыкально-танцевальных отражений. Ребята были нетрезвы, взъерошены и однотипны
- темные очки с крупными прямоугольными стеклами, узкие джинсы, замшевые
мокасины (красные и синие соответственно), дизайнерские рубашки, сверкающие
часы, «айфоны» и, не дающие покоя рукам,
брэндовые кожаные клатчи.
Вячеслав еле заметно улыбнулся. Перед его глазами мелькали
воспоминания из «лихих» 90-х, когда практически всё мужское население страны
считало своим долгом для переноски личных вещей иметь «барсетку», которую
обычно сжимали подмышкой, небрежно держа
за хлястик пальцами руки, на которых зачастую красовались золотые перстни с
полудрагоценными камнями. Поистине это была короткая, но в прямом смысле - «страстная» эпоха. А ведь даже родился свой криминальный термин в воровской
среде - «барсеточник».
«А кто теперь?» - подумал Вячеслав – «Клатчер?».
И в его воображении всплыл образ «гопника» с городских
окраин, которому в принципе только нужно дождаться в темном переулке вот такого
хмельного «тусовщика», и в добровольно-принудительном порядке отобрать желанную
добычу, которая еще и для пущего удобства компактно сложена в клатч и
застегнута на железную молнию…
-----
С такими нетривиальными мыслями, строго говоря - совсем
не соответствующими моменту, он добрался до станции Пролетарская и поднялся на
поверхность полупустого утреннего города. Шагая по улице Абельмановской, он
дважды изящно обогнул веселые брызги поливальных машин и свернул в направлении
мощной, щербатой монастырской стены.
Душевный настрой Вячеслава более-менее выровнялся и
внутренне он был готов свершить давным-давно намечавшееся, но всегда
откладываемое «на потом», дело.
Он трижды перекрестился и вошел в широкие полукруглые ворота
«Покровского ставропигиального женского монастыря». Он собирался приложиться к
мощам Блаженной Матроны Московской и поставить свечи. В источнике он набрал
воды в пластиковую бутылку и влился в длинную очередь прихожан, стоящих в
ожидании встречи со святыней. Здесь были сотни людей разного возраста, и
Вячеслав даже отметил несколько знакомых,
по отечественным телевизионных фильмам и сериалам, сосредоточенных лиц.
В этом медленном продвижении по живой цепочке людей,
Вячеслав старался вспомнить всех своих родных, за которых сердечно хотел бы
попросить у Матронушки, мысленно ставя закладки и формулируя свои бесхитростные пожелания.
Сам он был человеком крещенным и верующим, но не совсем,
так сказать, воцерковленным, поэтому его
сегодняшний визит в монастырь был делом для него не обыденным – да и как будто
что-то отводило его долгое время от посещения обители - появлялись всякие неотложные поручения,
командировки и прочие людские заботы, которым нет, казалось бы, числа в череде
бесконечных трудовых будней.
Тут же ему на ум пришла история, рассказанная его
товарищем, который с супругой однажды сподобился посетить знаменитую «Псково - Печерскую
Лавру». Они собрались в дорогу, заблаговременно приехали на Ленинградский
вокзал, посидели в кафе и выпили по чашечке кофе, а минут за десять до
срока вышли к табло поездов дальнего
следования, где, к своему удивлению, не
увидели номера своего состава. Развернув купленные билеты, они ошарашено
обнаружили, что им следовало бы быть на Рижском вокзале, хотя они были в полной
уверенности в том, что отправляются с Ленинградского.
Вот такие дела… Билеты были сданы, а Печоры остались
дотоле неизведанной частью их жизненного маршрута.
Но в эту субботу у Вячеслава все наконец-то сложилось и
он медленно, но верно приближался к своей цели. Помимо всех своих
многочисленных родственников, он вспомнил и своего деда, погибшего на Великой
отечественной войне и с которым был знаком только по старым затертым
фотографиям довоенных лет. Большую часть времени многочасового нахождения в
очереди Вячеслав думал об этом родном и незнакомом человеке, продолжившем свой род, ушедшем на
Войну и павшем в боях за Родину, от
которой уже, к сожалению, не осталось и названия.
Приложившись к мощам матушки Матроны, он вдумчиво
попросил за всех – и за живых и за мертвых...
Святая Старица Матрона, моли Бога о нас…
Потом в церкви
Вячеслав выстоял еще одну очередь и тщательно написал все необходимые
записки и поставил поминальные свечи, самую большую он поставил возле креста за
погибшего деда и как смог, так и помолился за усопшего…
Выйдя из храма, Вячеслав втянул легкими мегаполисный
воздух, оглядел красивый монастырский парк с постриженными газонами, голубыми
елочками, стройными березками и ровненькими кустарниками, и, скользнув взглядом
по петляющей бесконечной очереди
паломников, не спеша, зашагал к воротам.
В какой-то момент он заметил впереди в нескольких метрах
лежащую и поблескивающую на солнце монетку. Прихожане и туристы, словно не
замечая ее, проходили каждый по своему направлению, уверенно лавируя в людском
потоке. Дойдя до монеты, Вячеслав поднял ее с земли и осмотрел. Через секунду
глаза его стали размером больше очков, а по спине прокатилось несколько волн
мурашек, как слабых электрических разрядов. В его ладони лежала монета номиналом в 50 пфеннингов,
третьего немецкого рэйха, а знакомый по фильмам орел, расправивший на ней крылья, держал в цепких лапах свастику, под которой была выбита надпись: 1942…
Сбрасывая наваждение, Вячеслав, с силой потер рукой
заднюю часть шеи, плеснул воды на пальцы и протер ими лоб и виски. Еще раз
взглянув на монету, он двинулся к выходу уже абсолютно уверенный в особой правильности
происходящего. Он также думал о том, что
многие важные вещи в этой жизни случаются и решаются совершенно неожиданно. Его
сегодняшний приход в монастырь был абсолютно искренним, ведь он откровенно не
ждал какого-либо поощрения за это или награды, просто собрался с чистым сердцем
и пошел…
И Господь все управил, так, как положено. И никакие дела
или думы в такие моменты уже не могли воспрепятствовать.
А уж о появлении монетки на брусчатке церковного двора
можно было гадать и выдвигать различные невероятные версии. Но в голове
удаляющегося от монастыря Вячеслава была всего лишь одна мысль:
«Дед погиб на фронте именно в 42-м…»
Ступая по нагревающемуся асфальту, Вячеслав непроизвольно
стал напевать знакомую с детства песню Владимира Семеновича Высоцкого:
«Наши мертвые нас не оставят в беде.
Наши павшие, как часовые…
Отражается небо в лесу, как в воде.
И деревья стоят голубые…»
-----
