Отрывок из книги Олеси Николаевой
"Небесный огонь и другие рассказы"
Когда-то,
еще в 60–е годы, писатель Владимир Солоухин, который коллекционировал иконы,
собирая их по деревням, подарил моему отцу одну такую, как он их называл,
«досточку». Икона была в плачевном состоянии — во — первых, она была разломана
на три доски, а во — вторых, вообще невозможно было понять, что именно на ней
изображено. Икона эта, обернутая в ткань, много лет хранилась у моих родителей
в надежном месте.
Но
настал час, и мы с моим мужем достали ее, отнесли нашему знакомому реставратору
Андрею Витте и через несколько месяцев получили ее во всей ее красоте. Это была
«Всех скорбящих Радосте» — Матерь Божия с Младенцем в окруженье сонма
Архангелов и святых: там были и апостолы Петр и Павел, и святители Василий,
Иоанн и Григорий, и Никола Угодник, и святая мученица Татиана, и менее
известные нам святые мужи и жены. И сама эта икона была какая-то особенная —
казалось, достаточно просто постоять перед ней с беспомощным и сокрушенным
сердцем, как оно постепенно наполнялось покоем и радостью, словно насыщалось…
—
Это необыкновенная икона, — сказал реставратор. — Я давно уже ее
отреставрировал, а все не отдавал, потому что мне было жаль с ней расставаться.
И потом — она ведь не такая старая, конца 19 века, а на ней видны следы давней
реставрации. Это странно, если учесть, что в те годы такие иконы не
реставрировались — дешевле было написать новую. Значит, она кому-то была
особенно дорога. И потом — святые, собранные здесь, по всей видимости являются
покровителями какой-то большой семьи. Ну, пусть будут теперь
покровительствовать вашей…
Икона
принадлежала моим родителям, но когда они переехали жить на дачу в Переделкино,
в их комнатах поселился мой брат с семьей, и таким образом она осталась у
брата. Доступ к ней для нас был практически перекрыт, а брат — не молился. И я
очень просила Матерь Божию, чтобы она сделала так, чтобы икона ее снова
оказалась у родителей и я могла бы, приезжая к ним, обратиться и к ней.
И вот звонит мне
мама и говорит:
—
Очень прошу — привези мне мою икону. Только срочно.
Она
мне очень нужна.
—
Хорошо, завтра…
—
Нет, именно сегодня! Сейчас!
Если
не знать, что я слезно выпрашивала у Матери Божией доступ к Ее иконе, это
показалось бы не то чтобы странным, а просто невероятным — такая настойчивость
со стороны матери, которая тоже, честно говоря, воспринимала ее скорее как
художественную вещь, а не как живой образ.
Я
взяла у брата икону, завернула ее в чистый широкий рушник, подаренный нам
украинским священником, и, прижимая ее к груди, вышла на улицу ловить такси:
машины тогда у меня не было, а везти икону в метро и в электричке, да еще в час
пик, казалось едва ли не кощунством. К тому же она была и большая, и тяжелая.
Но
только я вышла из подъезда — прямо по двору едет такси с зеленым огоньком. А
под передним стеклом у него — «В парк», чуть ниже: «Таксопарк м. Рижская», то
есть в одной остановке от моего дома, и далее: «Окончание работы — 17.00». А времени
— уже шестой час.
Тем
не менее водитель тут же остановился:
—
Куда ехать?
— В
Переделкино.
—
Садись.
Мы
и поехали. Икона у меня под рушником на коленях лежит. Едем мы, а он все
причитает:
—
Чего это я вас повез? Не понимаю! Словно кто-то мне подсказал: «Остановись!» А
у меня ведь рабочий день закончился.
А
мы еще и в пробку попали. Он опять:
—
Ну чего я вас повез!
А
еще и мост через МКАД ремонтировался, надо было и вовсе по однополосной дороге
в объезд крюка давать. Еле плетемся. А то и вовсе — стоим. Он уже по рулю от
отчаянья бьет:
—
Ну почему я вас повез! В двух минутах от своего парка был.
Когда
я теперь домой-то доберусь?
—
Ладно, — сказала я, — я вам сейчас объясню, почему вы остановились и взяли
меня. Вот, — и я развернула рушник, показывая ему икону. — Это Матерь Божия вам
такую мысль вложила,
а я бы иначе эту икону не довезла.
Он
промолчал. Потом сказал:
— А
я ведь тоже с Церковью-то связан. Да! Я попал в армию, и послали меня на войну
в Афганистан… А мать моя поехала к
старцу Кириллу в Троице — Сергиеву лавру и стала просить его помолиться обо
мне. И он ей сказал: «Не плачь, вернется твой сын живой и невредимый — ты
только молись за него каждый день. И я помолюсь. А когда он вернется, пусть
обязательно ко мне приедет».
Мать
за меня и молилась. И я чувствовал, что меня охраняет какая-то сила — ведь всех
в моей дивизии поубивало да покалечило,
а я
— один уцелел,
даже
как-то неловко: ни царапинки на мне, все мимо прошло.
Вернулся
я, а мать мне все про этого старца рассказала и велела обязательно приехать к
нему — поблагодарить. Но вскоре она умерла, я как-то закрутился с делами, с
работой, да и потом эта Троице — Сергиева лавра далеко — где мне его там
искать? Так я до сих пор не доехал…
— А
знаете еще почему Господь сделал так, что вы меня повезли? — спросила я,
заворачивая икону в рушник, поскольку уже показалась родительская дача. — «Вы
меня повезли, потому что вот там, за поворотом дороги, идущей в гору, стоит
Храм Преображения Господня. И отец Кирилл, до которого вы столько лет не могли
доехать, сейчас там. Зайдете в церковный двор, налево в крестильной он
принимает народ.
Как
раз до восьми вечера. У вас еще полчаса».
Он
высадил меня и помчался по дороге, идущей вверх.
И
за ним — только пыль столбом…
Комментариев нет:
Отправить комментарий